Первый поцелуй, PG

[GennadieVna]

Что, неужели я еще не выложила сюда этот фанфик?

Название: Первый поцелуй
Размер: мини (2261 слово)
Категория: гет
Жанр: романтика, психология
Персонажи, пейринг: Сарданапал, Медузия, мельком Древнир, Ягге, Феофил Гроттер
Рейтинг: PG
Статус: закончен.
Саммари: Первый поцелуй Сарданапала и Медузии. Каким же он был?
Предупреждения: ООС и немного шизы.


Медузия Горгонова, молодая – трехсот-с-чем-то-летняя – преподавательница нежетиведения, безгранично уважает Сарданапала. Она никогда не позволит нехорошо отозваться о нем – по крайней мере, в ее присутствии.
Вот только сейчас, спускаясь с преподавательского этажа, она логично приходит к выводу, что Черноморов изрядно напоминает осла. Нет, нет, конечно, не внешне – с виду он больше похож на упитанного кота - скорее, внутри. Вобьет себя что-нибудь в голову, упрется рогом и ни с места. В биологические тонкости вроде «откуда у ослов могут взяться рога» Горгонова решительно не вдается, предпочитая расходовать нервные клетки на обдумывание более важных вопросов – а именно, как отговорить непутевого учителя от уже принятого решения.
- Сарданапал, постойте, вам нужно остаться, еще раз все хорошенько обдумать, - в который раз произносит она, раздраженно стуча каблучками по узким ступенькам.
Она идет быстро и резко, словно бы режет лестницу четко отмеренными широкими шагами, но не особо спешащий Сарданапал каким-то неведомым образом неизменно оказывается впереди.
Медузия вдруг понимает, что так оно было всегда.
- Да что тут обдумывать, Меди, - легкомысленно отзывается Черноморов, как будто и не идет на встречу с довольно сомнительной личностью, располагающей, по ее (сомнительной личности) заверениям, какими-то уникальными сведениями насчет троих затерявшихся в неизвестности светлых магов.
Горгонова может поклясться, что это ловушка. Учитель... он тоже, конечно же, допускает вероятность засады, но все же планирует идти. И даже более того.
Сарданапал не планирует, он идет.
А Меди почти бежит за ним, уже не надеясь остановить.
Они проходят Зал Двух Стихий, минуют лестницу Атлантов и спускаются в подвалы. Там, какими-то двумя этажами выше Жутких ворот, горит голубоватым огнем магический круг.
А рядом неторопливо прохаживается Древнир - высокий, сутулый старик, с изборожденным морщинами лицом и длинной желтоватой бородой, которую он по непонятной причине не обматывает вокруг туловища, а перекидывает через плечо и свободно отпускает на пол. При ходьбе борода волочится за ним, оставляя на грязных полах глубокую, длинную борозду. Мусор из борозды каким-то таинственным образом исчезает, Древнировы волосы неизменно остаются чистыми, мягкими и пушистыми; а коридоры становятся чуточку чище. Меди находит, что это неплохо – уже года два Тибидохс отчаянно нуждается в генуборке, а многочисленные домовые не обращают на грязные полы никакого внимания.
Вместо того, чтобы бегать со швабрами, домовые делают стрелы.
Так или иначе, предания о маге, посмевшем наступить на древнирову бороду, передаются из уст в уста уже триста лет. С каждым последующим пересказом они становятся все страшнее, поэтому Меди не исключает, что, может, на самом деле Древнир лишь гневно насупил брови.
- Готов ли ты, ученик? – возвещает основатель Тибидохса. Медузия точно знает, что строгость его напускная, и что у бывшего стража света нет никого ближе Сарданапала, вот только традицию стоит беречь.
- Не уверен, - виновато улыбается Черноморов. Его мирно лежащая борода на груди борода совершает некое волнообразное движение, словно бы подтверждая слова хозяина.
Потом ученик Древнира негромко щелкает пальцами, вызывая хорошо знакомую Меди саблю - изящно изогнутую, идеально отбалансированную, с легким намеком на украшение - крошечным зеленым опалом в рукояти - и небольшими, едва различимыми щербинками на лезвии. Остро отточенная полоска стали выглядит довольно ухоженной – но от нее веет древностью.
От Черноморова, кстати, ею не веет. Как кажется Меди, ее учитель навеки застрял в предпенсионном возрасте - но это только физически. Морально он где-то еще в подростковом.
- Вы еще можете передумать, - негромко произносит Медузия, шагая к самому кругу. На ответ она уже не надеется, хотя и получает его - от Древнира.
- Не думаю.
Горгонова опускает голову, легонько прикусывает губы. Она хорошо понимает, что выглядит глупо. Вершина идиотизма! Как будто они и сами не разберутся? Но нет, у дочери Зевса плохое предчувствие. Ей почему-то кажется, что, стоит Сарданапалу ступить в этот круг – нет, нет, он вроде как не умрет – но что-то, тесно с ним связанное, изменится и уже никогда не будет таким, как раньше. Женщина не сильна в предсказании будущего и не всегда может сообразить, о чем конкретно предупреждает ее интуиция, но предпочитает ее слушаться (но, разумеется, не всегда, а только тогда, когда предчувствие не противоречит голосу разума, что, конечно, не всегда идет ей на пользу). Но донести это до двух могущественных магов…
Так что сейчас Медузия гордо вскидывает голову и четко, размеренно произносит:
- Ну что ж, тогда поцелуйте меня на прощание.
И тут происходит то, что – ужасно редко – но все же случается с собранной, точной преподавательницей. Слова срываются с ее губ раньше, чем смысл доходит до мозга; и через секунду женщина понимает, что сказала – точнее, ляпнула – полную чушь. Вот только назад уже ничего не вернуть.
Древнир молча улыбается в бороду.
Сарданапал... опускает вниз саблю и быстро шагает вперед – к голубоватому кругу, к Медузии. Легонько проводит свободной рукой по ее волосам. Медно-рыжие пряди мгновенно превращаются в змей, но это его не смущает. Склонив ее голову к себе, он заставляет саблю исчезнуть и левой рукой едва-едва дотрагивается до шеи. Небрежно проводит рукой по ее губам, стирая тонкий слой полупрозрачной помады, и, наконец, целует. Никакой нежности, никакой страсти, простое, легкое и быстрое касание губ, но, замершая словно статуя, Медузия понимает, что краснеет.
Все происходит так быстро, что она даже не успевает закрыть глаза - а он, похоже, не делает это намеренно. И там, на какое-то краткий миг, разгораются искры веселья. Абсолютно неуместные и даже безумные; кажется, ученик Древнира искренне наслаждается ситуацией, все это кажется ему невероятно забавным; но в следующий миг Сарданапал уже отрывается от ее губ. Отпускает голову, скользит пальцами по щеке.
- Надеюсь, вот так достаточно? Я пошел?
И вот он снова такой, как и был. Смущенный, встревоженный и заботливый. Меди торопливо кивает, и Черноморов, в последний раз улыбнувшись, шагает в сияющий круг. Яркая вспышка - и его уже нет.
- Будь уверена, он вернется, - произносит Древнир. Вроде бы он повернулся к Медузии, и глаза на нее поднял, но все равно смотрит куда-то не то вдаль, не то вскользь. И Меди меньше всего хочет знать, что он там видит.
Впрочем, минуту назад ей казалось, что основатель Тибидохса-таки разглядывал своего ученика – внимательно, с беспокойством и, кажется, укоризненно. Правда, тогда ей было не до анализа.
- Хорошо.
Медузия резко опускает голову, и, четко стуча каблучками, уходит. Ее движения до сих пор выглядят плавными и отточенными, но в мыслях уже нет той хваленой ясности. Еще бы, ведь то единственное существо, в чьих поступках она, казалось, может быть абсолютно уверена, совершает нечто… абсолютно не вписывающееся в его образ. Тот Сарданапал, которого она знала раньше, никогда бы не сделал ничего подобного. А, может… «того Сарданапала» и вовсе не было?
Черноморов всегда, всегда казался Медузии очень милым, заботливым... даже слишком. Ей-богу, ей никогда не приходилось видеть настолько доброго существа. Сначала это немного смущало – возможно, из-за того, что раньше ей доводилось общаться лишь с теми, кто... не сказать, чтобы не имел морали вообще. О нет! Это была особенная мораль, мораль самодурства, эгоистичности и «права сильного». И тут ей неожиданно встретился любимый ученик Древнира с целым набором диаметрально противоположных ценностей. «Уважать друзей и врагов», «защищать тех, кто слабее тебя», «предоставлять своим соратникам право выбора, а не просто ставить их перед фактом» - все это сначала казалось ей не только ненужным и бесполезным, но даже… опасным. Но вскоре она привыкла, и, более того…
Осознание сваливается на нее неожиданно, как говорят в этой странной стране, «как снег на голову». Сама Медузия при этом сворачивает в коридор, и, не вписавшись в поворот, утыкается носом в стену.
Черноморов притворяется добрым осознанно.
Вот именно что притворяется.
Медузии доводилось видеть людей и магов, добрых интуитивно. Сарданапал же совершенно иной. Он четко продумывает и взвешивает свой каждый благородный поступок, каждый кивок и каждую улыбку. Древнир, Ягге и Тарарах, как казалось Меди, не могут быть бесчеловечно-жестокими потому, что просто... просто не могут.
Но Черноморов может. И еще как, просто не делает это сознательно. Ни при каких условиях. Никогда.
Весь последующий день Меди теряется в догадках, зачем ему это нужно, и, как результат, никак не может сосредоточиться на своих повседневных обязанностях. Снова и снова вспоминает веселое, румяное лицо, обдумывает каждое слово, каждый жест этого удивительного существа, и, наконец, лежа в постели без сна, ухитряется вспомнить - точнее, выудить из подсознания - еще кое-что.
Его ослепительные голубые глаза. Что-то с ними не так. Вот только Медузия никак не может понять, что именно.
«Интуитивная магия - это замечательно, Меди. Большинство сильных магов - интуиты. Вот только она... как бы сказать... не для каждодневного применения. Ты же не сворачиваешь горы,- поправляет очки и щурится, - каждый день, до обеда?».
«Эта игра называется «шахматы». Вот так... вот сюда... не так уж сложно, да, Меди? Но это смотря с кем играть. У вас в Элладе она достаточно распространена. Не веришь? Ну, брось. Возможно, не в твоем круге. Хотя, стоит признать, греки уделяют физической составляющей совершенно непозволительное количество сил и времени. Интеллектуальная составляющая страдает. Магия, кстати, тоже...»
Медузия, естественно, принимается спорить (хотя в глубине души не может не согласиться). Учителя это забавляет. Его усы затевают шутливый бой, борода тоже ввязывается в схватку...
А вот еще одно воспоминание.
Меди обедает в Зале Двух Стихий вместе с другими учениками и, отправляя в рот очередную порцию манной каши, бросает взгляд на преподавательский стол. По центру, конечно, сидит Древнир. Сморщенное, изборожденное морщинами лицо, длинная, желтоватая борода, усы. Спокойный, отсутствующий взгляд в никуда. Правее - Феофил Гроттер. Ворчливый, зловредный и беспокойный дедок. Всегда, сколько Медузия себя помнит, он почему-то кажется усталым - не то из-за постоянных ночных экспериментов, не то еще из-за чего. Еще в глубине его глаз почему-то прячется грусть. Грусть - это свойство бессмертных. Наверно, жить на свете много-много веков, постепенно теряя любимых, просто невыносимо, но Меди еще не успела это прочувствовать. Она переводит взгляд на Сарданапала и с удивлением понимает, что в его глазах нет ни следа этой грусти. Как будто бы он не бессмертный маг, проживший на этом свете несколько тысяч лет, а обычный, не слишком-то загоняющийся по поводу своего долголетия, лопухоид...
Медузия распахивает глаза, усилием воли вырывая себя из дремы, и, дрожа, садится в постели.
Его голубые глаза искрятся весельем - совершенно ненужным, неуместным весельем - и кажется, что Черноморов искренне наслаждается ситуацией.
…легкие, едва ощутимые прикосновения губ....
«Это куда интересней, чем кажется»
И вот, поздно ночью, Медузия наконец понимает, что вся эта жизнь для ее учителя - не более чем игра. Игра в ученого, в «война добра и света», игра, в конце концов, в белого мага. Что он - эгоистичный ребенок - никогда не воспринимал и не будет воспринимать серьезно их большую, великую и трагическую войну. Что ему наплевать на идеи. Чихать на павших врагов и друзей. Ему безразлично, кого он спасает и кого убивает, ведь главное - это игра.
«Ферзь ходит как хочет. Не важно, вперед, назад, в диагональ или вбок. Но это не страшно. Самое страшное - конь. Он может пробить восемь клеток. Его ходы очень трудно просчитывать».
И именно поэтому Черноморов, пожалуй, единственный, кому Древнир доверяет безоговорочно. Потому, что Сарданапал никогда не предаст. Но дело не в том, что он «не способен на предательство». О нет. Способен, и еще как. Вот только предать - это значит «выпасть из образа». Нарушить свои же правила.
«Нет, Меди, я не мухлюю. Так будет не интересно».
Вот только зачем Черноморов шагнул в этот круг? Возможно, нашелся хоть кто-то, кто стал для него важнее игры?
Вздохнув, Медузия понимает, что нет. Один раз начав играть в благородство, Сарданапал желает доиграть до конца. И ведь расстаться с жизнью, сложить свою бессмертную головушку для него, наверно, еще желанней и интересней.
Но ведь для Меди жизнь – не игра. Она волнуется, беспокоится, ждет - и, прекрасно осознавая, что уже никогда не сможет относиться к учителю так, как прежде, совершенно не замечает, что Черноморов практически полностью занимает ее мысли. И, что, отчаянно пытаясь сообразить, как же вести себя, когда он появится, Горгонова боится даже думать о том, что Сарданапал может вообще не вернуться.
Он все-таки возвращается – через неделю, усталый и раненый. Медузия узнает об этом совершенно случайно, столкнувшись с Древниром и Гроттером в коридоре.
- ..сказать, что с Сарданапалом все обошлось, но, по крайней мере, наши подозрения подтвердились, - быстро говорит основатель Тибидохса, осторожно переступая через свою бороду.
- Старый перечник жив, и это уже неплохо, - усмехается Феофил. И то, что он сам куда больше похож на перечника, никоим образом его не волнует.
Не дожидаясь продолжения разговора, Медузия бросается в магпункт. Сарданапал действительно находится там – стоит, прислонившись к стене, и зажимает длинную царапину поперек горла. Его некогда оранжевая мантия – та самая, которую он так редко носит в Тибидохсе и часто надевает «на выход» - почти полностью пропиталась чужой, густой и темной, кровью. Его собственная, какая-то более светлая, кровь, медленно просачивается сквозь пальцы, и, в свою очередь попадает на бороду и усы. Периодически она капает на пол, и тогда Ягге, что-то колдующая в углу, недобрым словом поминает какого-то неизвестного мага. При виде Медузии богиня отрывается от своих снадобий и недовольно прикрикивает, что не потерпит посторонних, Сарданапал же чуть-чуть поворачивает голову и приветливо улыбается.
Меди нетерпеливо кивает. Ей ничего не стоит притвориться, что ничего не произошло. Что он так и не поцеловал ее, или, что во время поцелуя она прикрыла глаза и не успела заметить ничего подозрительного. А так ведь действительно будет лучше. Ну, или, хотя бы, проще.
Но нет, Горгонова не ищет легких путей.
- Похоже, вам очень нравится это делать, - медленно произносит она. – Играете в жизнь, словно в шахматы. Играете всеми – друзьями, врагами… и мной. Это не хорошо.
Сарданапал не шевелится, даже не вздрагивает, но его голубые глаза словно бы вспыхивают изнутри. Снова то самое неукротимое веселье, пугающая жажда жизни, игры - и, на этот раз, что-то еще.
- По-моему, Меди, ты говоришь какую-то чушь, - с трудом произносит учитель.
«Ну что, догадалась? А теперь докажи!»
Алая кровь вырывается из раны на его горле, течет по пальцам и капает в рукав.
- Кыш! Кыш! Ходят тут! – кричит Ягге, размахивая дымящейся пробиркой, и Меди решает, что лучше уйти.
Сарданапал провожает Медузию взглядом.
«Ну что, поиграем?»
В его голубых глазах - легкий вызов.
…а еще - впервые за много лет - интерес…