Этот фанфик я писала на конкурс. Первое место, да))
Название: На чистом листе.
Размер: мини
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: RG-13
Пейринги/Персонажи: Сарданапал / Медузия, Чума-дель-Торт, нежить, циклопы.
Статус: закончен
Предупреждения: ООС.
Таймлайн: Во время «ТГ и Золотая Пиявка»
Саммари: Чума торжествует – она наконец-то захватила Тибидохс.
Дисклеймер: Все права на использованных персонажей принадлежат Дмитрию Емцу.
читать дальше
От лица Сарданапала.
Сдается мне, что судьба лишь кажется неприступной – на самом деле эта своенравная дамочка нередко предоставляет нам шанс исправить свои ошибки. Вот именно что исправить: возместить причиненный ущерб или загладить вину. Замазать неестественно-белой краской и небрежно нацарапать что-нибудь сверху. Сама ошибка при этом не исчезает – она остается в тетради и колет память.
Но иногда – очень редко – судьба вырывает листок и предлагает переписать его заново. И это, должно быть, интересно и удивительно, ведь, зная, что было в том, прошлом, листе, ты получаешь возможность не допустить хоть каких-то ошибок. И совершенно неважно, что на их месте мгновенно окажется с десяток других. Не ошибаются только мертвые. И то потому, что… уже.
Ну, я, конечно, еще не мертв, но все же едва ли смогу наделать ошибок. Все, академик, лимит исчерпан. Похоже, теперь мне придется довольствоваться ролью стороннего наблюдателя.
Тот самый исключительный шанс выпал Чуме-дель-Торт – и я просто не успел вмешаться. Не догадался, не доглядел и не смог – я могу вспомнить достаточное количество слов с двумя буквами «не», чтобы оправдать собственное бессилие.
Отличное развлечение.
Впрочем, мне и сейчас нескучно, благо из клетки открывается замечательный вид. Прямо по курсу злорадно скалится мертвая старуха, вокруг рассыпалась ее разношерстная свита: мертвяки, упыри, мавки. И хмыри, целые полчища хмырей. Крохотная коморка в подвалах Тибидохса изрядно расширена заклинанием пятого измерения, и я почему-то не сомневаюсь, что вскоре она сожмется до прежних размеров.
Чума стоит рядом с клеткой, играет чужими перстнями на мерзких, скрюченных пальцах и гаденько ухмыляется (возможности ее отмирающих мышц существенно ограничены; впрочем, богатой мимики старухе не требуется). Она предается сему приятному занятию уже минут двадцать и не спешит начинать разговор.
Да и о чем же нам говорить? Все важное уже сказано, а пустые обмены репликами вроде «Я открою Жуткие Ворота и брошу тебя Хаосу!» и «Мерзкая убийца, ты даже не знаешь, какие силы пытаешься призвать в этот мир!» мне уже надоели. Чумихе, возможно, и нет – скорее всего, она получает от подобного какое-то извращенное удовольствие. Что ж… я не намерен ее радовать и поэтому просто жду. Жду и стараюсь не думать о тех… Нет! Не думать!
В какой-то момент кривая ухмылка на страшном, обтянутом пергаментно-желтой кожей черепе становится еще шире, еще отвратительней. И кажется, что эти мертвые, по странной причуде природы не тронутые тлением покровы с трудом выдерживают напряжение и собираются лопнуть в самый неподходящий момент. Порой я ловлю себя на том, что, пожалуй, испытываю к Чуме какое-то бледное подобие жалости. Это отвратительное почти бессмертное существование не стоит той страшной цены, которую она заплатила. Должна была заплатить…
Поток моих мыслей прерывает довольно громкое, какое-то скрежещущее, повизгивание двери. Ну, или визгливое скрежетание – кому как нравится. Петли давно не смазывали: мы, маги, никогда не пользовались этой коморкой, а Чумиха… будем считать, что убийце нравится слышать звук, отдаленно похожий на собственный смех.
В дверном проеме появляется огромная круглая голова. Единственный глаз в восторге наводится на Чуму, но лезть в коморку циклоп не спешит. Еще бы. Эти полумифические создания не слишком-то дружат с нежитью, и даже присутствие Чумы-дель-Торт не может заставить циклопа проникнуться вселенской любовью, к примеру, к хмырям. Возможно, к какому-нибудь конкретному, но точно не ко всем в целом. И даже зомбирование не поможет.
К счастью для циклопа, в коморку набилось столько нежити, что ему сюда просто не влезть. До Чумы этот факт, похоже, доходит с некоторым опозданием. Она повелительно щелкает пальцами, определенно дублируя приказ мысленно – поросшая рыжей шерстью голова втягивается обратно в коридор; через секунду туда же направляется многочисленная нежить. Конструкция «встать в сторонку и подождать своей очереди» представляется этим существам слишком сложной, поэтому у входа тут же образуется пробка. Чумиху сносит толпой; она гневно шипит и осыпает нежить градом искр. Особо неудачливые представители оседают дымящимися тушкам; их тут же подбирают и выносят собратья. Мне чудится хруст костей.
Последний хмырь переступает порог, в дверной проем с трудом протискивается циклоп.
- Попрощайся со своей Горгошкой! – смеется Чума-дель-Торт. Впрочем, не факт. Возможно, что это кашель. Во всяком случае, пресловутая дверь звучит мелодичнее.
В комнатку грубо вталкивают Медузию - да так, что она налетает на стену и, чуть вздрагивая, сползает на пол; я вижу лапы второго циклопа, но он заходить не спешит. Чумиха разражается новой порцией смеха и злобно шипит себе под нос что-то неразличимое, но, наверно, немыслимо гнусное. А Меди… Меди цепляется за стену, поднимается на ноги - ее длинный оранжевый плащ разрезан на удивительно ровные ленточки и чудом держится на плечах, темное платье собрало приличное количество пыли и, кажется, окровавлено – и, осторожно поворачивая голову, точно такое простое движение вызывает у нее боль, презрительно осматривает коморку. Безразлично скользнув по откровенно наслаждающейся происходящим мертвой старухе, натыкается взглядом на клетку.
Я чуть прищуриваюсь (очки остались где-то в той реальности). Черты ее лица заострились, некогда смуглая кожа кажется неестественно-бледной, под глазами пролегли огромные синяки (один, фиолетово-черный, сдается мне, рукотворного происхождения), от щеки до ключицы тянется неглубокая, уже не кровоточащая рана с рваными краями… но все же Меди прекрасна. Старуха смогла захватить ее в плен, но так и не заставила сдаться.
Медузия же разглядывает меня – настороженно и внимательно, с какой-то болезненной жадностью. С трудом отводит взгляд от правой руки. Припоминаю, что от кисти осталось одно название – кости поломаны, пальцы сплющены в кровавое месиво. Рана уже начала подживать, и от этого выглядит еще отвратительней.
А Чумиха смеется.
Вот как ей не надоело?
Доцент Горгонова поднимает глаза, машинально облизывает пересохшие, потрескавшиеся губы и тут же их поджимает.
- Как?..
Ну вот и он, тот самый вопрос. «Как получилось так, что ты, Сарданапал Черноморов, сам бросил свое кольцо этой мерзкой убийце?». «Как вышло, что ты решил сдаться?». И мне почему-то не хочется отвечать. Сейчас, когда все карты проиграны, поневоле начинаешь цепляться за каждую мелочь.
Но Меди – не мелочь. Она имеет право знать.
Я ведь могу прочить целую речь. Уверен, Чумиха позволит договорить. Вот только зачем? Доценту Горгоновой вполне хватит двух слов. Мне ведь не нужно ее прощение. Правда.
- Таня Гроттер.
Медузия удивленно распахивает глаза. Борюсь с желанием закрыться руками, обмотаться для верности бородой и отвернуться к стене. Но тут она, кажется, понимает – кивает и даже пытается улыбнуться. И чудится, что в коморке становится чуть теплее.
Конечно, дело не в Тане. Просто один бестолковый субъект – не будем показывать пальцем! – так и не научился жертвовать чьей-нибудь жизнью. Жертвовать холодно и сознательно, прекрасно осознавая, что, только предав кого-то здесь и сейчас, можно спасти тысячи судеб в будущем. Казалось, пора бы уже овладеть сим умением, в таком-то возрасте. Но, увы…
Чумиха вновь открывает рот, демонстрируя кривые, местами желтоватые челюсти – мне точно известно, что это протез, изготовленный из зубов убитых ею некромагов, – и произносит что-то в характерном для нее стиле (наверно, очередная порция ехидных угроз). Я не прислушиваюсь, и Меди, кажется, тоже. Старуха не слишком довольна; впрочем, психологический комфорт Чумы-дель-Торт – не моя забота.
Медузия вновь переводит взгляд на решетку и тихо, но четко заключает:
- Запечатали. Наглухо.
Киваю. Не сказать, что Чумиха повернута на своей безопасности (на чем угодно, но не на этом!), но в моем случае она все же не ограничилась клеткой и применила древний, почти забытый, но в то же время удручающе действенный ритуал. Теперь мне даже свечу не зажечь без кольца. Что равносильно полной блокировке способностей - перстень повелителя духов прочно обосновался в ее отвратительной коллекции; впрочем, любое другое кольцо мне тоже не светит.
В глазах доцента Горгоновой – сострадание. Она резко вскидывает голову, окатывая Чуму волной ледяного презрения, негромко чеканит каждое слово:
- Смейся сколько угодно, убийца, но Жуткие Ворота ты уже не откроешь.
В ее голосе слышится вызов, но в глубине темных глаз плещется тщательно скрываемое безумие. Бедная! Боюсь представить, что ты пережила.
- Мы, белые маги, наложили на них несколько заклинаний, и будь у тебя даже три Талисмана Четырех Стихий…
- Меди!..
- Глупцы! Ваши смешные заклинания не смогут мне помешать! Тем более, что вскоре, - по тонким губам ползет улыбка, больше всего она похожа на мерзкого, копошащегося в гниющем мясе червя, - …на моей стороне будет весь преподавательский состав этого вашего Тибидохса. За исключением бывшего академика, - насмешливый полупоклон в мою сторону. – А кое-кто, - продолжает Чума, - был со мной с самого начала.
- Кто?
С трудом узнаю свой голос. Сейчас это, конечно, уже не важно... но все же я должен знать.
- Абдулла и профессор Клопп! – с горечью произносит Медузия. - Все остальные: и Зуби, и Соловей, и Поклеп…
Машинально хватаюсь за прутья. Кажется, даже правой рукой – во всяком случае, ее тут же пронзает боль.
- Все верно, - неприятно констатирует Чума. – После того, как ты поддался глупой сентиментальности, Клопп перешел к нам одним из первых. Впрочем, от зомбирования это его не спасло… Джинн это случай особый, не будем об этом. Ну и, конечно, несколько учеников с темного отделения – о них Горгонова предпочла умолчать. Остальные были не столь благоразумны. Глупцы, они еще пытались сопротивляться! Ну ничего, пусть я еще не открыла Ворота, но с вами я уж рассчитаюсь. Начну, пожалуй, с Медузии. С твоей самой верной сторонницы! Помню, в том мире она неплохо мне послужила… в качестве зомби!
Чума-дель-Торт направляет на нее свои костлявые руки. Не одно или два – больше десятка колец.
Я прекрасно знаю, что сейчас будет. Так хочется отвернуться, не видеть того, как в прекрасных глазах погаснут такие дорогие мне золотистые искорки. Уйдет сама жизнь.
Но я не могу себе это позволить и продолжаю смотреть. Смотреть, как по приказу Чумы циклопы отцепляют Медузию от стены и толкают вперед. А Меди до последнего пытается казаться спокойной.
Чумиха медлит, наслаждаясь триумфом.
У меня наконец получается ободряюще улыбнуться.
Медузия убирает с лица длинные медные волосы, выпрямляется и складывает руки на груди.
- Вот только не вздумай сдаваться, - начинает она так четко и размеренно, точно читает какую-то скучную лекцию. К концу фразы все же срывается на крик. - Не вздумай! Когда-нибудь…..
Багровая точка жалит ее в шею. Вторая – чуть ниже. Третья задевает плечо, четвертая с пятой попадают в и без того зазомбированных циклопов. Машинально отмечаю, что у Чумихи хромает прицел.
А Меди… широко распахивает глаза и, конвульсивно дернувшись, падает в волосатые лапы. Повинуясь приказу Чумы, циклоп опускает ее рядом с клеткой. Немного посидев на полу, доцент Горгонова поднимает голову и, даже не пытаясь убрать с лица спутанные, чуть шевелящиеся волосы, медленно встает.
- Приказывай, госпожа.
Ее голос лишен всяческой интонации, движения точны и скупы. Из раны на лице снова сочится кровь, и я не рискую поднять глаза выше. Просто не хочу запомнить ее… такой.
В уголках глаз начинает пощипывать; я поворачиваюсь к Чуме.
- Все-таки мне интересно… - усы старательно смахивают одну-единственную непрошенную слезинку, - любила ли ты кого-нибудь до того, как стала… такой?
Самодовольство в глазах Чумы мгновенно сменяется яростью.
- Ты проведешь здесь остаток дней! – презрительно бросает она, видимо, не придумав что-то получше.
Убийца выходит в коридор. Медузия следует за ней – бездумно, в точности копируя каждое движение своей «госпожи». Сворачиваюсь в клубочек, стараясь не потревожить больную руку, и закрываю глаза. Эх, Меди… а ты ведь, конечно, права – не стоит сдаваться, пока в этом мире остается немного надежды. Надежды, доставшейся нам из прошлого.
Ведь если у Тани ничего не получится, я смогу посвятить отчаянью всю свою вечность.
Ну, или то, что от нее останется…
Название: На чистом листе.
Размер: мини
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: RG-13
Пейринги/Персонажи: Сарданапал / Медузия, Чума-дель-Торт, нежить, циклопы.
Статус: закончен
Предупреждения: ООС.
Таймлайн: Во время «ТГ и Золотая Пиявка»
Саммари: Чума торжествует – она наконец-то захватила Тибидохс.
Дисклеймер: Все права на использованных персонажей принадлежат Дмитрию Емцу.
читать дальше
От лица Сарданапала.
Сдается мне, что судьба лишь кажется неприступной – на самом деле эта своенравная дамочка нередко предоставляет нам шанс исправить свои ошибки. Вот именно что исправить: возместить причиненный ущерб или загладить вину. Замазать неестественно-белой краской и небрежно нацарапать что-нибудь сверху. Сама ошибка при этом не исчезает – она остается в тетради и колет память.
Но иногда – очень редко – судьба вырывает листок и предлагает переписать его заново. И это, должно быть, интересно и удивительно, ведь, зная, что было в том, прошлом, листе, ты получаешь возможность не допустить хоть каких-то ошибок. И совершенно неважно, что на их месте мгновенно окажется с десяток других. Не ошибаются только мертвые. И то потому, что… уже.
Ну, я, конечно, еще не мертв, но все же едва ли смогу наделать ошибок. Все, академик, лимит исчерпан. Похоже, теперь мне придется довольствоваться ролью стороннего наблюдателя.
Тот самый исключительный шанс выпал Чуме-дель-Торт – и я просто не успел вмешаться. Не догадался, не доглядел и не смог – я могу вспомнить достаточное количество слов с двумя буквами «не», чтобы оправдать собственное бессилие.
Отличное развлечение.
Впрочем, мне и сейчас нескучно, благо из клетки открывается замечательный вид. Прямо по курсу злорадно скалится мертвая старуха, вокруг рассыпалась ее разношерстная свита: мертвяки, упыри, мавки. И хмыри, целые полчища хмырей. Крохотная коморка в подвалах Тибидохса изрядно расширена заклинанием пятого измерения, и я почему-то не сомневаюсь, что вскоре она сожмется до прежних размеров.
Чума стоит рядом с клеткой, играет чужими перстнями на мерзких, скрюченных пальцах и гаденько ухмыляется (возможности ее отмирающих мышц существенно ограничены; впрочем, богатой мимики старухе не требуется). Она предается сему приятному занятию уже минут двадцать и не спешит начинать разговор.
Да и о чем же нам говорить? Все важное уже сказано, а пустые обмены репликами вроде «Я открою Жуткие Ворота и брошу тебя Хаосу!» и «Мерзкая убийца, ты даже не знаешь, какие силы пытаешься призвать в этот мир!» мне уже надоели. Чумихе, возможно, и нет – скорее всего, она получает от подобного какое-то извращенное удовольствие. Что ж… я не намерен ее радовать и поэтому просто жду. Жду и стараюсь не думать о тех… Нет! Не думать!
В какой-то момент кривая ухмылка на страшном, обтянутом пергаментно-желтой кожей черепе становится еще шире, еще отвратительней. И кажется, что эти мертвые, по странной причуде природы не тронутые тлением покровы с трудом выдерживают напряжение и собираются лопнуть в самый неподходящий момент. Порой я ловлю себя на том, что, пожалуй, испытываю к Чуме какое-то бледное подобие жалости. Это отвратительное почти бессмертное существование не стоит той страшной цены, которую она заплатила. Должна была заплатить…
Поток моих мыслей прерывает довольно громкое, какое-то скрежещущее, повизгивание двери. Ну, или визгливое скрежетание – кому как нравится. Петли давно не смазывали: мы, маги, никогда не пользовались этой коморкой, а Чумиха… будем считать, что убийце нравится слышать звук, отдаленно похожий на собственный смех.
В дверном проеме появляется огромная круглая голова. Единственный глаз в восторге наводится на Чуму, но лезть в коморку циклоп не спешит. Еще бы. Эти полумифические создания не слишком-то дружат с нежитью, и даже присутствие Чумы-дель-Торт не может заставить циклопа проникнуться вселенской любовью, к примеру, к хмырям. Возможно, к какому-нибудь конкретному, но точно не ко всем в целом. И даже зомбирование не поможет.
К счастью для циклопа, в коморку набилось столько нежити, что ему сюда просто не влезть. До Чумы этот факт, похоже, доходит с некоторым опозданием. Она повелительно щелкает пальцами, определенно дублируя приказ мысленно – поросшая рыжей шерстью голова втягивается обратно в коридор; через секунду туда же направляется многочисленная нежить. Конструкция «встать в сторонку и подождать своей очереди» представляется этим существам слишком сложной, поэтому у входа тут же образуется пробка. Чумиху сносит толпой; она гневно шипит и осыпает нежить градом искр. Особо неудачливые представители оседают дымящимися тушкам; их тут же подбирают и выносят собратья. Мне чудится хруст костей.
Последний хмырь переступает порог, в дверной проем с трудом протискивается циклоп.
- Попрощайся со своей Горгошкой! – смеется Чума-дель-Торт. Впрочем, не факт. Возможно, что это кашель. Во всяком случае, пресловутая дверь звучит мелодичнее.
В комнатку грубо вталкивают Медузию - да так, что она налетает на стену и, чуть вздрагивая, сползает на пол; я вижу лапы второго циклопа, но он заходить не спешит. Чумиха разражается новой порцией смеха и злобно шипит себе под нос что-то неразличимое, но, наверно, немыслимо гнусное. А Меди… Меди цепляется за стену, поднимается на ноги - ее длинный оранжевый плащ разрезан на удивительно ровные ленточки и чудом держится на плечах, темное платье собрало приличное количество пыли и, кажется, окровавлено – и, осторожно поворачивая голову, точно такое простое движение вызывает у нее боль, презрительно осматривает коморку. Безразлично скользнув по откровенно наслаждающейся происходящим мертвой старухе, натыкается взглядом на клетку.
Я чуть прищуриваюсь (очки остались где-то в той реальности). Черты ее лица заострились, некогда смуглая кожа кажется неестественно-бледной, под глазами пролегли огромные синяки (один, фиолетово-черный, сдается мне, рукотворного происхождения), от щеки до ключицы тянется неглубокая, уже не кровоточащая рана с рваными краями… но все же Меди прекрасна. Старуха смогла захватить ее в плен, но так и не заставила сдаться.
Медузия же разглядывает меня – настороженно и внимательно, с какой-то болезненной жадностью. С трудом отводит взгляд от правой руки. Припоминаю, что от кисти осталось одно название – кости поломаны, пальцы сплющены в кровавое месиво. Рана уже начала подживать, и от этого выглядит еще отвратительней.
А Чумиха смеется.
Вот как ей не надоело?
Доцент Горгонова поднимает глаза, машинально облизывает пересохшие, потрескавшиеся губы и тут же их поджимает.
- Как?..
Ну вот и он, тот самый вопрос. «Как получилось так, что ты, Сарданапал Черноморов, сам бросил свое кольцо этой мерзкой убийце?». «Как вышло, что ты решил сдаться?». И мне почему-то не хочется отвечать. Сейчас, когда все карты проиграны, поневоле начинаешь цепляться за каждую мелочь.
Но Меди – не мелочь. Она имеет право знать.
Я ведь могу прочить целую речь. Уверен, Чумиха позволит договорить. Вот только зачем? Доценту Горгоновой вполне хватит двух слов. Мне ведь не нужно ее прощение. Правда.
- Таня Гроттер.
Медузия удивленно распахивает глаза. Борюсь с желанием закрыться руками, обмотаться для верности бородой и отвернуться к стене. Но тут она, кажется, понимает – кивает и даже пытается улыбнуться. И чудится, что в коморке становится чуть теплее.
Конечно, дело не в Тане. Просто один бестолковый субъект – не будем показывать пальцем! – так и не научился жертвовать чьей-нибудь жизнью. Жертвовать холодно и сознательно, прекрасно осознавая, что, только предав кого-то здесь и сейчас, можно спасти тысячи судеб в будущем. Казалось, пора бы уже овладеть сим умением, в таком-то возрасте. Но, увы…
Чумиха вновь открывает рот, демонстрируя кривые, местами желтоватые челюсти – мне точно известно, что это протез, изготовленный из зубов убитых ею некромагов, – и произносит что-то в характерном для нее стиле (наверно, очередная порция ехидных угроз). Я не прислушиваюсь, и Меди, кажется, тоже. Старуха не слишком довольна; впрочем, психологический комфорт Чумы-дель-Торт – не моя забота.
Медузия вновь переводит взгляд на решетку и тихо, но четко заключает:
- Запечатали. Наглухо.
Киваю. Не сказать, что Чумиха повернута на своей безопасности (на чем угодно, но не на этом!), но в моем случае она все же не ограничилась клеткой и применила древний, почти забытый, но в то же время удручающе действенный ритуал. Теперь мне даже свечу не зажечь без кольца. Что равносильно полной блокировке способностей - перстень повелителя духов прочно обосновался в ее отвратительной коллекции; впрочем, любое другое кольцо мне тоже не светит.
В глазах доцента Горгоновой – сострадание. Она резко вскидывает голову, окатывая Чуму волной ледяного презрения, негромко чеканит каждое слово:
- Смейся сколько угодно, убийца, но Жуткие Ворота ты уже не откроешь.
В ее голосе слышится вызов, но в глубине темных глаз плещется тщательно скрываемое безумие. Бедная! Боюсь представить, что ты пережила.
- Мы, белые маги, наложили на них несколько заклинаний, и будь у тебя даже три Талисмана Четырех Стихий…
- Меди!..
- Глупцы! Ваши смешные заклинания не смогут мне помешать! Тем более, что вскоре, - по тонким губам ползет улыбка, больше всего она похожа на мерзкого, копошащегося в гниющем мясе червя, - …на моей стороне будет весь преподавательский состав этого вашего Тибидохса. За исключением бывшего академика, - насмешливый полупоклон в мою сторону. – А кое-кто, - продолжает Чума, - был со мной с самого начала.
- Кто?
С трудом узнаю свой голос. Сейчас это, конечно, уже не важно... но все же я должен знать.
- Абдулла и профессор Клопп! – с горечью произносит Медузия. - Все остальные: и Зуби, и Соловей, и Поклеп…
Машинально хватаюсь за прутья. Кажется, даже правой рукой – во всяком случае, ее тут же пронзает боль.
- Все верно, - неприятно констатирует Чума. – После того, как ты поддался глупой сентиментальности, Клопп перешел к нам одним из первых. Впрочем, от зомбирования это его не спасло… Джинн это случай особый, не будем об этом. Ну и, конечно, несколько учеников с темного отделения – о них Горгонова предпочла умолчать. Остальные были не столь благоразумны. Глупцы, они еще пытались сопротивляться! Ну ничего, пусть я еще не открыла Ворота, но с вами я уж рассчитаюсь. Начну, пожалуй, с Медузии. С твоей самой верной сторонницы! Помню, в том мире она неплохо мне послужила… в качестве зомби!
Чума-дель-Торт направляет на нее свои костлявые руки. Не одно или два – больше десятка колец.
Я прекрасно знаю, что сейчас будет. Так хочется отвернуться, не видеть того, как в прекрасных глазах погаснут такие дорогие мне золотистые искорки. Уйдет сама жизнь.
Но я не могу себе это позволить и продолжаю смотреть. Смотреть, как по приказу Чумы циклопы отцепляют Медузию от стены и толкают вперед. А Меди до последнего пытается казаться спокойной.
Чумиха медлит, наслаждаясь триумфом.
У меня наконец получается ободряюще улыбнуться.
Медузия убирает с лица длинные медные волосы, выпрямляется и складывает руки на груди.
- Вот только не вздумай сдаваться, - начинает она так четко и размеренно, точно читает какую-то скучную лекцию. К концу фразы все же срывается на крик. - Не вздумай! Когда-нибудь…..
Багровая точка жалит ее в шею. Вторая – чуть ниже. Третья задевает плечо, четвертая с пятой попадают в и без того зазомбированных циклопов. Машинально отмечаю, что у Чумихи хромает прицел.
А Меди… широко распахивает глаза и, конвульсивно дернувшись, падает в волосатые лапы. Повинуясь приказу Чумы, циклоп опускает ее рядом с клеткой. Немного посидев на полу, доцент Горгонова поднимает голову и, даже не пытаясь убрать с лица спутанные, чуть шевелящиеся волосы, медленно встает.
- Приказывай, госпожа.
Ее голос лишен всяческой интонации, движения точны и скупы. Из раны на лице снова сочится кровь, и я не рискую поднять глаза выше. Просто не хочу запомнить ее… такой.
В уголках глаз начинает пощипывать; я поворачиваюсь к Чуме.
- Все-таки мне интересно… - усы старательно смахивают одну-единственную непрошенную слезинку, - любила ли ты кого-нибудь до того, как стала… такой?
Самодовольство в глазах Чумы мгновенно сменяется яростью.
- Ты проведешь здесь остаток дней! – презрительно бросает она, видимо, не придумав что-то получше.
Убийца выходит в коридор. Медузия следует за ней – бездумно, в точности копируя каждое движение своей «госпожи». Сворачиваюсь в клубочек, стараясь не потревожить больную руку, и закрываю глаза. Эх, Меди… а ты ведь, конечно, права – не стоит сдаваться, пока в этом мире остается немного надежды. Надежды, доставшейся нам из прошлого.
Ведь если у Тани ничего не получится, я смогу посвятить отчаянью всю свою вечность.
Ну, или то, что от нее останется…
@темы: Чума-дель-Торт, ТГ, фанфикшен, Медузия, Сарданапал